Андрис ЛИЕПА. ЛИНИЯ СУДЬБЫ

Анастасия САЛОМЕЕВА
Фото из архива А. ЛИЕПЫ

«Я вообще очень благодарен своим учителям. Тех знаний, что они дали, мне хватило не только для того, чтобы адаптироваться за рубежом, но и для продолжения профессионального развития после окончания танцевальной карьеры. В хореографической академии я научился слушать и анализировать музыку, заниматься костюмом, гримом, декорациями — все это пригодилось на моем новом поприще. Конечно, не последнюю роль в моем профессиональном становлении сыграло и самообразование».

Андрис, трудно быть ребенком знаменитых родителей?
В детстве нелегко было, особенно когда учился в балетной школе. К детям известных родителей всегда предъявляются повышенные требования, особенно если сын или дочь идет по стопам кого-то из них. Не могу сказать, что на меня это очень давило в те годы, но было неприятно, когда каждый человек, заходивший к нам в класс или попадавший на спектакль, где я участвовал, прежде всего искал глазами сына Мариса Лиепы и сравнивал его с отцом.
В такой ситуации ребенку очень трудно доказать, на что он действительно способен, ведь от него все сразу ждут каких-то феноменальных результатов, а их на первых порах просто не может быть. Мне кажется, что наш с Илзе успех связан с тем, что мы все свое детство и юность были вынуждены преодолевать ложные представления о себе.

Ваше с сестрой детство прошло в двух театрах — тех, где служили мать и отец…
Да, все свое свободное время мы проводили на репетициях и спектаклях, либо в Большом театре у отца, либо в Пушкинском театре, где служила наша мама — драматическая актриса Маргарита Жигунова.
Вообще, у нас было замечательное детство. Мы все время путешествовали между Москвой и Ригой, где жили наши бабушка и дедушка по отцовской линии. Моим самым любимым временем года была зима. Помню, праздники начинались для меня в Риге, где я оказывался к 13 декабря, дню святого апостола Андрея Первозванного, в честь которого меня назвали. За именинами следовало лютеранское Рождество, потом я приезжал в Москву, встречал с родителями Новый год, затем наступал черед моего дня рождения, 6 января, ну а следом — православное Рождество и старый Новый год.
Мы жили в очень красивом доме в Брюсовом переулке, в квартире, принадлежавшей когда-то великой балерине Екатерине Васильевне Гельцер. Екатерина Васильевна занимала целый этаж, после ее смерти квартиру разделили на две части и одну дали отцу. Сейчас в отцовской квартире живет Илзе, и там все осталось так, как было во времена нашего детства.
А квартиру по соседству теперь занимаю я.

Вы с детства были очень близки с Илзе?
А как же иначе? Брат с сестрой всегда близки, просто иногда их отношения складываются,
а иногда нет. Многое зависит от воспитания, которое дали родители, менталитета, ценностей, жизненных обстоятельств. У нас все сложилось.

Вы с сестрой верующие люди. Вместе пришли к вере?
Нет, каждый прошел свой путь. Меня в детстве крестила бабушка в Риге, в лютеранской церкви. А Илзе крестилась сама, уже взрослой, и сразу стала православной. Я сознательно пришел к вере лишь к 33 годам, перешел из лютеранства в православие.
Очень жаль, что многие актеры из поколения моих родителей, в частности мой отец, не успели прийти к вере, не поняли, в чем истинное продолжение их профессии. Я читал, что Федор Иванович Шаляпин исповедовался каждый раз после того, как пел партию Мефистофеля в опере «Фауст». И в этом заложен глубокий смысл, ведь когда актер примеряет на себя отрицательные образы, они начинают на него действовать, а человек этого не понимает. И чем талантливее актер, тем больше он подвержен такому влиянию, и через какое-то время образ начинает довлеть над его личностью. Все знают, что отец потрясающе танцевал Красса в «Спартаке», но в течение нескольких дней после спектакля он не мог выйти из этого образа, что, естественно, откладывало отпечаток и на его жизнь, и на его отношения с людьми. Если бы он понимал, откуда все это идет, то, наверное, совсем по-другому бы относился к своей работе, знал бы, как себя защитить.

У всякого артиста есть судьбоносные роли. А какие роли стали судьбоносными для вас?
Первая судьбоносная роль — это Принц в «Щелкунчике», она вывела меня на положение ведущего солиста Большого театра. В Большой театр я был принят в 1980 году, сразу после окончания Московской академии хореографии. Я пришел туда с хорошим багажом, за плечами была победа на Московском международном конкурсе. Мечтал танцевать сольные партии, но так случилось, что меня определили в кордебалет, где я провел несколько лет. Было довольно трудно, но я не жалею о том времени, оно не прошло для меня зря. Я много работал, самостоятельно разучивал сольные партии, ходил репетировать на два класса, что, собственно, артисту кордебалета не нужно. Потом Юрий Николаевич Григорович дал мне партию Французской куклы в «Щелкунчике» и буквально через два спектакля попросил выучить партию Принца. Позже были сольные партии в «Жизели», «Золотом веке», «Иване Грозном», «Раймонде», «Спящей красавице», «Лебедином озере»… За восемь лет работы в Большом театре я перетанцевал весь репертуар.

И тем не менее в конце 80-х вы решили круто изменить свою жизнь и ушли из Большого театра. Почему?
Почувствовал, что в моем творчестве начинается процесс стагнации. Я выучил все сольные партии, но танцевал их довольно редко, из-за того что в то время в театре была очень большая труппа. А одного-двух спектаклей в месяц мне было мало. Отец тогда посоветовал мне устроить гастроли по городам Советского Союза, что я и сделал. Через некоторое время я поехал с Большим театром в Париж и там по-знакомился с Рудольфом Нуриевым. Это стало поворотным моментом в моей биографии. Рудольф открыл мне глаза на то, что в СССР не все так правильно с точки зрения балетного репертуара, как я раньше думал. Мы не знали ни Джорджа Баланчина, ни Кеннета Макмиллана, ни Мориса Бежара, не имели представления о современной балетной хореографии. Вскоре после этой встречи я принял решение уйти из театра.
Шел 1988 год, разгар перестройки, и меня с Ниной Ананиашвили пригласили в труппу Нью-Йорк Сити Балет. Несмотря на сложности, нам удалось получить на это официальное разрешение советских властей, и мы уехали. В Нью-Йорке в моей жизни произошла еще одна судьбоносная встреча: Нуриев познакомил меня с Михаилом Барышниковым, и тот пригласил меня в Американский Театр Балета, которым тогда руководил. Мне очень нравился репертуар, который шел у Барышникова, и вообще очень хотелось с ним поработать, и, конечно же, я согласился. У Барышникова я танцевал в новой постановке «Лебединого озера», в «Ромео и Джульетте» Кеннета Макмиллана и Скрипичном концерте Джорджа Баланчина.
Оказавшись после советского театра в иностранной труппе, с другим стилем работы, другой культурой взаимоотношений, вам, наверное, пришлось многое в себе ломать…
Да нет, у нас очень хорошая балетная школа, и этого образования артисту достаточно, чтобы работать в любом театре мира. В Москве я учился у замечательного педагога Александра Прокофьева. Я вообще очень благодарен своим учителям. Тех знаний, что они дали, мне хватило не только для того, чтобы адаптироваться за рубежом, но и для продолжения профессионального развития после окончания танцевальной карьеры. В хореографической академии я научился слушать и анализировать музыку, заниматься костюмом, гримом, декорациями — все это пригодилось на моем новом поприще. Конечно, не последнюю роль в моем профессиональном становлении сыграло и самообразование.
Два года, проведенные в Нью-Йорке, дали мне очень большой творческий импульс, результатами которого я пользуюсь до сих пор. Это время полностью изменило мое мироощущение. Нью-Йорк — уникальный город, город очень большой культуры и очень больших возможностей. И человек, который чувствует его динамику, может добиться там многого.
Я старался быть в курсе всех культурных событий Нью-Йорка: в то время там шли очень интересные концерты, выставки, спектакли, в Метрополитен-опере выступали Лучано Паваротти, Пласидо Доминго, Мирелла Френи, Николай Гяуров…
Затем я вновь круто поменял свою жизнь: Барышников ушел из Американского Театра Балета, я тоже. И как раз тогда я получил предложение, от которого невозможно было отказаться: известный балетмейстер Олег Виноградов, возглавлявший Мариинский театр (в те годы он еще назывался Кировским) пригласил меня участвовать в гала-концерте, по-священном 100-летию Вацлава Нижинского. Моей первой работой в Мариинке стал балет «Видение розы». Чуть позже я присоединился к труппе этого театра, как постоянный приглашенный солист танцевал в поставленном Виноградовым на меня «Петрушке», в «Баядерке», «Лебедином озере», «Щелкунчике», «Спящей красавице». Я гастролировал с Мариинским театром в Париже, Лондоне, Вашингтоне и Токио. Параллельно сотрудничал с рядом ино-странных балетных трупп.
В Мариинском театре я проработал семь лет, не только как артист, но и как балетмейстер. Я поставил несколько балетов, в том числе и впервые показанные в России «Шехеразаду» и «Жар-птицу» Михаила Фокина, а в 1994 году в этом театре увидела свет моя первая опера — «Сказание о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова.
А в конце 90-х у нас с женой Катей родилась дочка Ксюша, и мы приняли решение переехать в Москву.

Вы с Илзе — актеры синтетических возможностей, у вас у обоих богатый опыт участия не только в балетных, но и в драматических спектаклях, фильмах…
Да, у Илзе это направление идет особенно хорошо, она сейчас участвует в пяти-шести театральных проектах. А мне, честно говоря, играть уже не хочется. Я вырос из этих штанов. Если бы мне, конечно, встретился гениальный режиссер, человек, от которого я мог бы чему-то научиться, то я взялся бы за работу с ним не раздумывая. Я вообще очень ценю встречи, дарованные мне судьбой. Несколько раз в своей жизни я встречался с выдающимися, даже великими людьми: Михаилом Барышниковым, Рудольфом Нуриевым, Валерием Гергиевым, Галиной Вишневской, Майей Плисецкой, Родионом Щедриным, — и каждый из них был для меня открытием, что-то мне давал.
Что же касается актерства, то, по большому счету, теперь оно для меня не профессия, а хобби. Моя сегодняшняя профессия — режиссер, я ведь уже более десяти лет тружусь на этом поприще.

В этом году исполняется десять лет Благотворительному фонду имени Мариса Лиепы, который вы возглавляете. Как он появился?
Отец ушел из жизни очень рано, в 52 года. Ему очень хотелось иметь собственную труппу, он даже приступил к ее формированию, но не успел довести начатое до конца. Люди, готовившие с ним этот проект, попросили у меня разрешения назвать их коллектив именем отца, но я не смог на это решиться, ведь ответственность и за труппу, и за воплощение в жизнь идей и творческих планов Мариса Лиепы несли бы другие люди. Мы договорились отложить это дело и вернуться к нему тогда, когда я закончу танцевальную карьеру. Так и произошло.
Деятельность фонда началась с концертов, посвященных памяти отца, и с программ, направленных на поддержку молодых артистов балета и воспитанников хореографических училищ в Риге и Москве. Мы учредили стипендии имени Мариса Лиепы, стали давать молодым артистам возможность выступать в новых спектаклях. Отец был талантливым педагогом, и, продолжая его дело, в первые годы существования фонда я достаточно много занимался с молодыми артистами. Сейчас, к сожалению, на это уже не хватает времени. Репетиторство — очень серьезное дело, быть педагогом — это то же самое, что быть родителем: нужно отдавать ученикам всего себя, регулярно направлять их, постоянно быть в курсе их жизни.
Отец в течение многих лет собирал материалы по «Русским сезонам» в Париже и мечтал восстановить шедевры русской хореографии.
В 1966 году он вернул на родину балет Михаила Фокина «Видение розы». С «Русскими сезонами» он познакомил и меня, и вскоре я тоже увлекся этим направлением. Мы создали проект «Русские сезоны. ХХI век».
Сегодня наш фонд — один из известнейших продюсерских центров страны, чьи проекты идут как в России, так и за рубежом.

Какие свои проекты как продюсера, организатора, режиссера вы бы выделили?
Главный проект — это, конечно, «Русские сезоны. XXI век». Нам удалось восстановить шесть дягилевских балетов: «Жар-птицу», «Шехеразаду», «Тамар», «Болеро», «Петрушку», «Синего Бога».
Другой проект — это ежегодные новогодние балы, которые мы проводим с 2001 года в Москве. До 2006 года балы принимал Гостиный Двор, а сейчас они проводятся в Манеже. Идею этих балов мне подсказал Нью-Йорк: будучи в этом городе, я увидел, с каким удовольствием там вместе встречают Новый год малознакомые люди. В России, в том числе и в нашей семье, это всегда был тихий семейный праздник: мы все сидели у телевизора, пили шампанское, потом выходили гулять на улицу… В Нью-Йорке же празднование превращается в грандиозное мультимедийное шоу с огромным числом участников. Мне показалось интересным сделать что-то похожее дома. И получилось.
Тема наших новогодних балов проста и лежит на поверхности, но почему-то никто ей не пользуется — это путешествия из Москвы в другие города мира. Первым городом была выбрана, конечно же, Венеция — город Дягилева и Стравинского; создать театрализованное действо, посвященное этому древнему городу, я замыслил очень давно. Бал 2002 года мы посвятили Санкт-Петербургу и последнему в истории Российской империи сезону придворных балов в Зимнем дворце. Затем прошли балы «Москва — Токио», «Москва — Рио-де-Жанейро», «Москва — Париж», «Москва — Пекин» и «Москва — Рим». Бал же 2008 года будет посвящен Лондону.
После каждого новогоднего бала мы проводим благотворительные новогодние шоу для детей и их родителей. С детьми работать и сложно, и интересно. Взрослых легче обмануть, им проще пустить пыль в глаза известными артистами, красивыми декорациями, дорогими спец-эффектами. Детей же провести невозможно. Чтобы ребенок, избалованный современной индустрией развлечений, остался под впечатлением от представления, помимо всего перечисленного, нужна еще интересная история. Последние несколько лет герои наших детских шоу — Смешарики. Это очень интересный и полезный проект. Он призван не только развлекать детей, но и воспитывать их ментальность.

Свои детские проекты вы проверяете на дочке?
Да, и она мне очень помогает. Ксюша прослушивает первые фонограммы к шоу, делает ценные замечания. Например, спрашивает: «А почему Нюша не хрюкает? Она должна здесь хрюкнуть два раза!» Кстати, Ксюша помогла мне и с идеей концерта певицы Жасмин, в котором я участвовал как режиссер. Увидев клип певицы, дочка спросила: «Раз это Жасмин, то где ее Алладин?» Как выяснилось, Жасмин никогда раньше не использовала этот ход. И мы сделали потрясающее шоу по мотивам восточных сказок — с лампой Алладина, ковром-самолетом, верблюдами…

Будущее Ксюши тоже будет связано с балетом?
Пока трудно сказать. Ксюше десять лет, она занимается балетом в индивидуальном порядке, делает успехи. Если дочка захочет стать балериной — мы ей обязательно поможем и сделаем все, что от нас зависит. Но сейчас настолько нестабильная ситуация в области искусства и непонятно, что будет с балетом дальше, что я не могу настаивать на этом выборе.
Может быть, Ксения станет актрисой. Она родилась в Германии (там сейчас живут родители моей жены). И знаете, что сказала няня, принимавшая ее, как только увидела ребенка? Schauspielerin! По-немецки это «актриса».

По каким принципам вы выбираете проекты, над которыми работаете? Они же абсолютно разные!
Да, разные. Это и шоу, и концерты, и спектакли, и показы мод, и дни рождения, и корпоративные мероприятия… Есть очень хорошая фраза, которую я однажды услышал от Михаила Барышникова. Он сказал: «Я нахожусь в таком возрасте и в таком положении, когда могу себе позволить не делать того, чего не хочу». О себе могу сказать то же самое. Мне обязательно должно быть интересно. Я люблю все виды искусства и все жанры и постоянно меняю их. Мне не нравится зацикливаться на чем-то одном.
Кстати, разнообразия мне очень не хватало в США. В труппе Михаила Барышникова мне пришлось подряд станцевать 38 спектаклей «Лебединого озера». Там так принято. Позже я столкнулся с подобной ситуацией в Токио, где в 1997 году сыграл роль Сергея Есенина в драматической пьесе «Айседора, когда она танцевала». У меня было семь спектаклей в неделю в течение нескольких месяцев! Впрочем, артисту такая организация сценического процесса хоть и дается с трудом, но полезна: ты очень глубоко погружаешься в роль.
Что касается моей работы режиссера, то я считаю, что хороши все жанры, кроме скучного. Самая лучшая награда, которую только может получить режиссер, это когда зритель уходит с его постановки с легким сожалением, что все кончилось так быстро, и с острым желанием увидеть спектакль еще раз. Я пытаюсь добиться на своих мероприятиях именно этого.
В прошлом году мною было сделано около
15 проектов. Это и совместная постановка оперы «Евгений Онегин» с Галиной Павловной Вишневской в ее центре, и празднование юбилея Родиона Константиновича Щедрина в Москве, и гала-концерт в честь Майи Михайловны Плисецкой в Мадриде, и Китайская цирковая феерия в Манеже, и ежегодный гала-концерт памяти отца в Риге, и множество других проектов. В этом году тоже будет много работы. Скоро состоится концерт памяти отца в Лондоне, участие в котором примут звезды мировой балетной сцены, затем будет большой проект с цирком «Дю Солей», спектакли в рамках проекта «Русские сезоны. XXI век», приуроченные к открытию Международного экономического форума в Санкт-Петербурге…
Также у меня есть большое желание поставить балет, посвященный принцессе Диане, с известным английским хореографом Джиллиан Линн. В главной роли я вижу Илзе. Жизнь принцессы Дианы — очень интересная тема, которую пока никто не пытался раскрыть в балете. Но мне кажется, балет настолько условный вид искусства, что именно он может особенно выразительно показать трагедию этой молодой женщины.

Я заметила, что в вашем офисе работают в основном женщины. Почему так?
Ну, у нас такое непростое направление — балет, его организацией чаще занимаются женщины, по крайней мере в России. В Европе и США принято, что в балетной среде и вообще в сфере культуры работают и мужчины, но у нас это пока редкость.
Вы знаете, мы никогда специально не подбирали персонал. Люди сами приходили к нам — кто-то уходил, кто-то оставался. В течение десяти лет в фонде сложился свой коллектив. Сейчас на постоянной основе у нас трудится семь человек — это проверенные и надежные люди, на которых я могу полностью положиться. Еще есть волонтеры. Мы набираем их на большие проекты, но, как правило, это одни и те же люди, с которыми сотрудничаем на регулярной основе.

«БЛИКИ» — журнал для успешных женщин. В чем, на ваш взгляд, успех женщины?
Думаю, прежде всего в семье и детях. Я не против того, что наши дамы сейчас активно идут в бизнес и политику, но какой бы успешной женщина ни была на работе, если у нее нет семьи, ее нельзя назвать состоявшимся человеком. Сегодня женщина пытается добиться того, что раньше по праву принадлежало мужчине. Это неправильно. Мужчины и женщины априори две разные субстанции, мы не можем быть равны. У мужчин есть то, что не дано женщинам, у женщин — то, чего никогда не будет у мужчин. При попытках посягнуть на чужое женщины становятся мужеподобными, а мужчины — женоподобными. Это отталкивает.
Есть известный московский священник отец Дмитрий Смирнов, я недавно слушал его проповедь как раз на эту тему. Он рассказывал, как его однажды пригласили в Государственную думу и на встречу пришли наши умные и влиятельные женщины, которые руководят всей страной. Он оглядел зал и говорит: «Ну что, собрались? А если бы каждой из вас сейчас рыцаря на белом коне, то ушли бы с ним, бросили бы работу?» И тут по залу прокатился вздох сожаления… В этом есть доля правды. Если у женщины все в семье хорошо, то вряд ли она будет жертвовать этим ради карьеры.
А если плохо, то даже самая потрясающая работа не заменит ей наиболее ценное, что может быть в жизни, — семью и детей.
Годы, потраченные на воспитание детей, возвращаются к нам сторицей: сначала ты отдаешь часть своей жизни им, а потом они вырастают и отдают часть своей жизни тебе. Великий Паганини всю жизнь благодарил отца за то, что тот заставлял его играть на скрипке. Если бы этого не было, то вряд ли он стал бы тем, кем стал. И кто знает, добивалась бы сегодня наша Маша Шарапова таких результатов на кортах мира, если б не ее отец, положивший жизнь на то, чтобы воспитать из дочери чемпионку.

Получается, что воспитание детей не только женское дело?
Мать не может дать того, что дает отец, и наоборот. Чтобы ребенок вырос полноценной личностью, в воспитании должны принимать участие оба родителя.

А каковы должны быть роли в семье у мужа и жены?
Очень хорошо и правильно, когда жена помогает мужу. Если так получается, то просто здорово! Но в любом случае обоим супругам нужно быть готовым к тому, что кому-то придется чем-то пожертвовать. Если ни один из них не готов идти на уступки, то незачем и пытаться создавать семью. Это вопрос психологии, и он касается и мужчины, и женщины.

ЛИЕПА
Андрис Марисович

Заслуженный артист России. Артист балета, режиссер, продюсер, сценограф, организатор. Председатель правления Благотворительного фонда имени Мариса Лиепы. Родился в Москве в семье драматической актрисы Маргариты Жигуновой и всемирно известного танцовщика Мариса Лиепы.
В 1980 году окончил Московское академическое хореографическое училище (ныне Московская государственная академия хореографии) по классу известнейшего педагога А. Прокофьева. После училища был сразу принят в балетную труппу Большого театра. За восемь лет работы здесь он станцевал ведущие партии в «Щелкунчике», «Спящей красавице», «Жизели», «Иване Грозном», «Золотом веке», «Раймонде», «Лебедином озере»
и др. В 1988 году стал первым советским танцовщиком, которому советское правительство официально разрешило работать в иностранной труппе — Нью-Йорк Сити Балет. Чуть позже работал в Американском Театре Балета, где исполнил партию Принца Зигфрида в новой постановке «Лебединого озера», осуществленной
М. Барышниковым, а также танцевал в «Ромео и Джульетте» К. Макмиллана и Скрипичном концерте Дж. Баланчина. В 1989 году начал сотрудничать с Ленин-градским театром оперы и балета им. Кирова. Его петербургским дебютом стал балет «Видение розы»; через некоторое время он присоединился к труппе как постоянный приглашенный солист и танцевал ведущую партию в «Петрушке». Параллельно выступал на сценах театров Ла Скала с Карлой Фраччи, Парижской Оперы с Изабель Гирен, работал с Морисом Бежаром в Лозанне, в качестве приглашенного солиста работал в Римской опере, Шведской опере и других прославленных балетных труппах.
В начале 90-х годов
А. Лиепа дебютировал как режиссер, восстановив три балета М. Фокина: «Петрушку», «Шехеразаду» и «Жар-птицу». Чуть позже как режиссер, продюсер и исполнитель главных партий во всех трех балетах участвовал в кинематографическом проекте «Возвращение Жар-птицы». 1998 году за этот фильм был удостоен приза Французской академии кино «Золотая лента русского кино»
(в номинации «Режиссер-дебютант»).
В 1994 году поставил оперу Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже» в Мариинском театре (дирижер В. Гергиев). В 2001 году поставил спектакль «Маэстро» на музыку С. Рахманинова с оркестром театра «Новая опера» и спектакль
«Музей Оскара Шлеммера».
В январе 2002 года
А. Лиепа организовал и поставил как режиссер «Новогоднее шоу для детей и взрослых» в Гостином Дворе, с тех пор регулярно проводящееся в Москве.
В 2004 году выступил как режиссер-постановщик балета «Сапфиры». В октябре 2005 года состоялась премьера первой программы нового проекта Андриса Лиепы «Русские сезоны.
XXI век». В рамках этого проекта в настоящее время представлены балеты «Синий Бог», «Жар-птица», «Тамар», «Петрушка»,
«Болеро», «Шехеразада».
А. Лиепа — организатор торжественных
мероприятий в честь празднования
80-летнего юбилея Майи Плисецкой. В качестве режиссера-постановщика он сотрудничает со звездами российской эстрады, мировой балетной и оперной сцены.