ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТОК

Ирина КВАТЕЛАДЗЕ

Галерея – это такой «магазин», в котором продавец товар любит и жалеет. И чем сильнее любит и больше жалеет, тем меньше хочет продавать. Потому что «товар» этот более чем специфичный, а именно – произведения искусства.
Галерея – это такая «точка продаж», где есть не только покупатели, но и просто посетители, которые приходят только посмотреть. И чем больше таких посетителей, которые ничего не покупают, тем успешнее бизнес.
Чтобы вести этот бизнес, мало разбираться в искусстве, понимать в живописи. Нужно еще обладать достаточной тонкостью, чтобы бизнес-процессы, как то закупка и реализация, обосновывать интуицией и мистикой. А обсуждая проблемы доходности и рентабельности, свободно оперировать такими понятиями, как теплота и энергетика.
Итак, о своем бизнесе рассказывают Надежда Плескановская и Наталия Величко, галерея «Вдохновение» на Петровке, и Елена Зенина, «Галерея искусств» на Крымском валу.

ТАЛАНТ, ТРУДОЛЮБИЕ И ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ

ГАЛЕРЕЯ КАК БИЗНЕС ЧТО ИЗ СЕБЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ?

Надежда ПЛЕСКАНОВСКАЯ: Галерея – это некий вид работ, а не местоположение. Как вариант – каждодневная работа салона. Но при этом мы постоянно проводим выставки, у нас есть постоянная группа художников, с которыми мы работаем, и ее состав практически не меняется. Дело в том, что галерея – все-таки довольно специфичный бизнес. Дела складываются хорошо, когда ты сам воспринимаешь ту живопись, которую продаешь. К тому же живопись несет положительную энергетику только тогда, когда сами художники – хорошие люди.

ТО ЕСТЬ?

– Наталия ВЕЛИЧКО: Картина может быть высококлассно написана, а человек – с гнильцой. И работы продаваться не будут. Потому что потенциальный покупатель это чувствует. И никто – ни мы, ни художник – на этой картине не заработает.

НО ЭТО ЖЕ ОЧЕНЬ ТОНКИЙ МОМЕНТ. КАК ВЫ ЭТО ОПРЕДЕЛЯЕТЕ?

– Н.П.: Интуитивно. Со временем, с опытом приходит интуиция. Мы, люди искусства, можем казаться немножко смешными в этом. Но, тем не менее, это именно так. Изначально видишь работу, ее уровень. Потом – ее чувствуешь. Как бы парадоксально это ни звучало, но определяющим фактором является то, повелся ты на эту работу сам или нет.

Н.В.: В этом, наверное, есть что-то мистическое… Но важным оказывается и манера письма, и то, как идет мазок – легко или нет. По картине можно сказать, хороший ли человек или не очень, примерный ли он семьянин или гуляка-парень… Живопись о многом говорит.

Н.П.: И люди это понимают.

ПОЧЕМУ ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ ИМЕННО РЕАЛИЗМОМ?

– Н.П.: Не только реализмом, но и постимпрессионизмом, хотя это среди современных галеристов не очень котируется. Искусство – такая вещь, в которой человека можно водить за нос. Инсталляция, абстракция, что-то запутанное, палочки какие-то или шнурочки и осколочки – и такую философию под это подвести, что сам поверишь (улыбается). Можно ничто выдать за нечто совершенно гениальное или, как минимум, высокохудожественное. Я не говорю, что это всегда так. Мы тоже начинали с абстракции, работали с очень известными мастерами. Но потом пришли к тому, что люди хотят традиций и качества. Они хотят того, что им понятно.

Н.В.: Реализм – это принципиальная позиция. Человек увидел картину, и ему от нее хорошо на душе. Это нельзя придумать.

Н.П.: Когда выставляешь реалистов и импрессионистов, люди приходят, смотрят, им нравится. Я люблю, когда бабульки приходят. Это ведь тоже результат. Быть может, лучший из всех возможных. Это самое большое удовольствие. Это значит, что все правильно делаешь, не идешь на поводу у модных тенденций.

НО ГАЛЕРЕЯ – КОММЕРЧЕСКОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ. И ГЛАВНОЕ МАСТЕРСТВО – ЭТО УМЕНИЕ ГАЛЕРИСТА ОТОБРАТЬ КАРТИНУ, ЧТОБЫ
ОНА В ИТОГЕ ПРОДАЛАСЬ. КАК ЭТО УДАЕТСЯ? И КАК ДОЛГО ЭТОМУ УЧИШЬСЯ?

– Н.П.: Я по специальности архитектор. Я никогда не думала, что стану галеристом. Но первоначальная моя профессия, к которой я готовилась в школе и которой меня учили в институте, всегда предполагала некоторые знания композиции, цвета, перспективы, динамики. Архитектор – это такой многостаночник, который, если понадобится, может быть и искусствоведом, и дизайнером, и строителем.
Я не сразу стала заниматься галереей. Это желание сформировалось постепенно, равно как и появилась возможность заниматься тем, чем хочется.
Натушка – моя родная сестра. У нее другое образование, но она читала те же книги, что и я, смотрела те же альбомы. Пусть это не специальный институт, но образование все равно необходимо. Если галерист разбирается в нюансах, причем профессиональных, то разговаривать с художниками будет на профессиональном же языке.

Н.В.: Художники – люди тонкие. Их нельзя обижать. Если отказываешь, то мягко, тонко, чтобы ни в коем случае не задеть.

ЕСТЬ КАКИЕ-ТО ВКУСОВЫЕ ПРИСТРАСТИЯ – ЧИСТО НАЦИОНАЛЬНЫЕ, РУССКИЕ? В ИСКУССТВЕ ВООБЩЕ И В ЖИВОПИСИ В ЧАСТНОСТИ?

– Н.П.: Да, в России, безусловно, есть свои вкусовые предпочтения. Россияне любят понятную, традиционную живопись. Мы воспитаны на Третьяковке, и у нас этого не отнять. Русская классическая живопись – это то, чем можно гордиться. В мире ведь школа реализма потеряна, а в России она сохранена. У нас есть современные маринисты классом не ниже Айвазовского, пейзажисты уровня Шишкина. В мире почти не осталось хороших рисовальщиков, а у нас эта школа сохранена.

А ВЫ УМЕЕТЕ РИСОВАТЬ?

– Н.П.: Конечно, я же архитектор. А у Наташи глаз наметанный. Нарисовать, быть может, и не сможет, а рисунок видит. Вот представьте себе: проходит художник и говорит – это лошадка. А я ему в ответ: какая же это лошадка? Это ослик. Нужно знать анатомию, перспективу. Абстракционистам проще. Им ничего такого не требуется. Хотя у такой позиции много противников. Некоторые считают реализм мещанством, им требуется что-то более концептуальное, более сложное. Например, дерево из скотча – как эталон красоты. Или же инсталляция из пустых молочных пакетов – как отражение современного мира. Но, с моей точки зрения, к искусству это все-таки имеет малое отношение.

ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО У ВАС ЕСТЬ ПОСТОЯННАЯ ГРУППА ХУДОЖНИКОВ, С КОТОРЫМИ ВЫ РАБОТАЕТЕ. СКОЛЬКО ИХ?

– Н.П.: Ну, теперь уже больше ста. Это те художники, с которыми мы работаем в салоне. Тех же, кого мы выставляем, не более десяти.

ОТ ЧЕГО ЗАВИСИТ, БУДЕТЕ ЛИ ВЫ ВЫСТАВЛЯТЬ ХУДОЖНИКА ИЛИ
ЖЕ ОСТАВИТЕ ЕГО В САЛОНЕ?

– Н.П.: От разных критериев. Во-первых, очень многое зависит от работоспособности художника. Художник может быть очень хороший, но они же все недисциплинированные (улыбается). Есть работяги, а есть… ну как бы сказать… не работяги. Или у него нет вдохновения, и он не написал картину.
Второй фактор, не менее существенный, это то, где лучше смотрятся картины. Есть художники, чьи работы прекрасно воспринимаются в небольшом пространстве, но до выставки недотягивают. А есть такие, которые хороши и на выставке, и в салоне.

СКОЛЬКО ЛЕТ ВАШЕЙ ГАЛЕРЕЕ?

– Н.П.: Вообще на этом месте салон существует с 1873 года. Здесь всегда выставлялись именно авторские работы. В прошлом, в Советском Союзе, салон принадлежал МОСХу, а сейчас часть этого помещения арендуем мы. Вот уже 6 лет.

КРУГ ПОСТОЯННЫХ ХУДОЖНИКОВ, ДА И КРУГ ПОСТОЯННЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ СЛОЖИЛИСЬ ЗА ЭТИ ШЕСТЬ ЛЕТ?

– Н.П.: И да и нет. Есть художники, с которыми мы начали работать гораздо раньше. Вообще это сложная вещь – постоянный круг. С кем-то мы действительно работаем в обязательном порядке, кто-то приносит работы периодически. Но лучшие все известны наперечет, и найти что-то новое не так просто.

А ВЫ РАБОТАЕТЕ С ХУДОЖНИКАМИ, У КОТОРЫХ СОВСЕМ НЕТ ИМЕНИ?

– Н.П.: Очень часто. Для нас вообще имя не имеет значения. Главный показатель – это все-таки живопись.

ОТ ЧЕГО ЗАВИСИТ ЗАРАБОТОК ХУДОЖНИКА? ОТ ИЗВЕСТНОСТИ?
ОТ ТОГО, ЕСТЬ ЛИ У НЕГО ИМЯ ИЛИ НЕТ?

– Н.П.: Это очень условно. Я так отвечу: это зависит от того, насколько он талантлив и насколько он много трудится. И потом, лучшие заинтересованы в том, чтобы работы сбывались, а не накапливались в мастерской. Все субъективно. Как оценить творческий процесс?.. Это ведь еще и от размера, и от оформления зависит, да и от сложности. Есть легкая живопись – она быстро пишется. Есть работы, в которых масса деталей, очень точный цвет…

А КАК ВЫ ОПРЕДЕЛЯЕТЕ ЦЕНУ РАБОТЫ?

– Н.В.: Цена должна быть такой, по которой работа точно уйдет. Зачем нужно, чтобы работа висела? Приходят покупатели, совсем не нужно, чтобы они видели, что работы не меняются. Есть очень дорогие вещи, есть не очень, но они все должны быть доступны для покупателя.

Н.П.: Есть замечательные мастера, прямо нарасхват. Целая плеяда – Владимир Гусев, Александр Аверин, Александр Булаков, Георгий Дмитриев, Александр Панюков…

А ЖЕНЩИНЫ?

– Н.П.: Из живописцев только Нина Панюкова, а так в основном мужчины.

Н.В.: Самое обидное, что женщины все больше керамикой занимаются, сумки тяжеленные на себе таскают (улыбается).

ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО ХУДОЖНИК – ЭТО МУЖСКАЯ ПРОФЕССИЯ?

– Н.П.: Женщина прежде всего мать. Она не может все бросить и сидеть картинку рисовать. Я думаю, что вот это – основная причина. Училища и институты заканчивают и девочки, и мальчики. Но девочка потом ребеночка родила, а мальчику – семью кормить. Если у девочки муж хороший, может ей помочь, чтобы она имела возможность реализоваться, то тогда ей повезло.

ПО КАРТИНЕ МОЖНО ОПРЕДЕЛИТЬ – МУЖСКАЯ ЭТО РАБОТА ИЛИ ЖЕНСКАЯ?

– Н.П.: Да, конечно. В первую очередь – по цвету. У женщин более легкие работы, более прозрачные, что ли… Хотя художники очень разные бывают.

Н.В.: Есть такой художник – Николай Широков. Он клоунов всяких пишет, котиков, все у него розовое и голубое… Многие думают, что это вообще женщина. А он вполне нормальный мужчина, семьянин, но при этом вот такое восприятие мира. А вот Юра Мацик – он совсем другой. По его работам сразу скажешь – мужчина писал. Хотя у него тоже – шарики, клоуны…

МУЖСКИЕ И ЖЕНСКИЕ РАБОТЫ ОТЛИЧАЮТСЯ ПО ЦЕНЕ?

– Н.П.: Нет, абсолютно. Это совершенно не имеет значения.

ВЫ ПОКУПАЕТЕ РАБОТЫ? ИЛИ БЕРЕТЕ НА РЕАЛИЗАЦИЮ?

– Н.В.: Мы не покупаем. Мы либо берем на реализацию, либо в коллекцию галереи. Хотя лично себе мы тоже можем купить, и это довольно часто случается.

Н.П.: У нас есть художники, которые не успевают выставляться – их сразу скупают. Так что тут сложно сказать, реализация это или нет – все зависит от художника и от работы.

ЕСЛИ АВТОР ВАМ НРАВИТСЯ, ЛИЧНО ВАМ, НО ОН НЕ ПРОДАЕТСЯ – ВЫ ОТКАЖЕТЕСЬ ОТ СОТРУДНИЧЕСТВА С НИМ?

– Н.П.: Не обязательно. Есть очень тяжелые авторы, но они нам очень нравятся, они красивые, и мы нередко оставляем их у себя – просто чтобы радовали глаз. Люди приходят, смотрят – им нравится. В небольших количествах мы можем себе это позволить. И потом они действительно продаются. Галерея – это очень субъективный бизнес. Может быть и автор талантливый, и работа хорошая, но энергетика – не та. Ни сотрудничества нормального не будет, ни реализация не пойдет. Лучше сразу мягко отказать – пусть найдет другого галериста, и, я уверена, все получится.

ЧТО ВАЖНО ДЛЯ УСПЕХА ХУДОЖНИКА?

– Н.П.: Талант, трудолюбие и здравый смысл. Талант, чтобы иметь возможность создать что-то стоящее. Трудолюбие, чтобы этот талант реализовать. И здравый смысл, чтобы работы продавались, чтобы каждая нашла своего хозяина, свой уютный уголок.

В моде ностальгия

КАК ВЫ ПРИШЛИ В ЭТОТ БИЗНЕС?

Елена ЗЕНИНА: Я окончила МАТИ, там же поступила в аспирантуру. По образованию с искусством я не связана, однако после защиты я занималась литьем и керамикой. Сначала меня это интересовало только с технологической точки зрения, а потом я увлеклась бронзой, стала собирать бронзовое литье.
В 1990 году я ушла с того предприятия, на котором руководила лабораторией керамики. Сначала я работала главным администратором в Доме художника, и одновременно открыла свою галерею. Поначалу это было современное искусство, а затем постепенно я начала собирать фарфор и антиквариат.

СКОЛЬКО ДЛИТСЯ ВАШЕ УВЛЕЧЕНИЕ?

– Галерейной деятельностью я занимаюсь уже 15 лет. И второе образование у меня искусствоведческое. Я очень люблю искусство соцреализма…

ЭТО СТАЛО ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПОПУЛЯРНОСТЬЮ?

– Да, в последнее время особенно. Но мое увлечение соцреализмом началось несколько раньше, чем вошло в моду. И вообще я считаю, что это не совсем мода. Это ностальгия… Разве может быть мода на любовь к Родине? Мода на любовь к матери? Это ностальгия о том довольно тяжелом периоде, в котором было много минусов. Но ведь минусы обычно забываются. А плюсы, наоборот, остаются в памяти надолго – особенно в наше жестокое время. Поэтому люди начинают ностальгировать, вспоминать хорошее.

НО ТЕ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ОБЛАДАЮТ НАИБОЛЬШЕЙ ПОКУПАТЕЛЬНОЙ СПОСОБНОСТЬЮ, ЭТО СОРОКА- И ПЯТИДЕСЯТИЛЕТНИЕ… ОНИ ВЕДЬ СОВСЕМ ЧУТЬ-ЧУТЬ
ЗАСТАЛИ ТО ВРЕМЯ?

– Да, но это их детство и юность. Они, быть может, не очень хорошо помнят реалии, но детство и юность всегда оставляет в памяти светлый отпечаток. А потом художники того периода, которые воплощали в жизнь принципы социалистического реализма в живописи, были высочайшими профессионалами. Они прошли еще старую школу, многие учились еще до революции, в том числе у Репина и других асов. Поэтому неслучайно, что дореволюционный и советский период отличает жанровая живопись. У современных же художников жанр встречается крайне редко. А ведь мы привыкли к жанру… Помните вкладки в учебниках и хрестоматиях по литературе? Так или иначе, но мы выросли именно на таком искусстве.

СКАЖИТЕ, КАК ВЫ ПОДБИРАЕТЕ РАБОТЫ? ПО КАКОМУ ПРИНЦИПУ ФОРМИРУЕТСЯ КОЛЛЕКЦИЯ?

– Прежде всего работа проверяется на подлинность, потому что это обязательное условие. К антиквариату относятся сейчас работы 50–60-х годов, ну и, естественно, те, которые датируются ранее. Однако подлинность, высокий профессионализм – это не единственные требования. Я работаю только с теми вещами, которые люблю. Нелюбимых у меня просто нет. Естественно, какой-то коммерческий взгляд также присутствует. Галерея ведь живет за счет реализации. Но все равно я убеждена, что это не должно быть только коммерцией. Наверное, этим мы, женщины, отличаемся от мужчин. Женщина не только коммерсант. Она свой бизнес пропускает как бы через себя, а это уже совершенно иной эффект.

А СОВРЕМЕННАЯ ЖИВОПИСЬ?

– С современной живописью мы связаны гораздо меньше. У нас есть несколько художников, с которыми мы любим работать. Это, к примеру, Виктор Горшков, Александр и Нина Панюковы. Но помещений не хватает, а галерея все-таки антикварная. Хотя такое определение не вполне корректно. Наша коллекция наполовину состоит из антиквариата, наполовину – из современного искусства. Хотя хронологически это и относится к антиквариату, но я все-таки считаю это современным искусством. Ведь еще живы люди, которые творили в это время, жили, покупали какие-то вещи…

ГДЕ ВЫ НАХОДИТЕ РАБОТЫ?

– Мы ездим по всей стране. Воронеж, Ярославль, другие города. Туда, где в советские времена были хорошие художественные школы.

ВЫ ВЫКУПАЕТЕ КАРТИНЫ?

– По-разному. Все выкупить невозможно. Есть очень дорогие работы. Поэтому мы, как правило, берем на комиссию, хотя иногда стараемся все же выкупать.

ЕСТЬ ХУДОЖНИКИ, КОТОРЫЕ ПОЛЬЗУЮТСЯ ОСОБЫМ СПРОСОМ?

– Безусловно. Первый ряд художников, чьи работы являются антиквариатом, пользуются устойчивым спросом. Это хрестоматийные художники, имена которых известны всем: Шишкин, Левитан, Айвазовский. Сегодня, благодаря тому что антикварный рынок стал устойчив, получил официальный статус, люди понесли в галереи и музеи работы на атрибуцию, то есть на определение подлинности.
Это, в свою очередь, привело к тому, что собрался очень большой банк данных на работы, которые до этого были малоизвестны только потому, что не были хрестоматийными. Появилось много имен, которые раньше были известны только музейным работникам: Крыжицкий, Шильдер, Крачковский и многие другие. У них есть работы, которые ничуть не хуже работ Шишкина и Айвазовского. То есть сначала люди покупали только то, что они знали по репродукциям. Но постепенно научились разбираться в живописи.

ТО ЕСТЬ У ПОКУПАТЕЛЕЙ ВКУС СТАЛ БОЛЕЕ РАЗВИТЫМ?

– Безусловно. Теперь уже никто просто так ничего не покупает. У людей со средствами, которые всерьез вкладывают деньги в антиквариат, появились штатные консультанты из числа музейных работников. А потом за 15 лет существования антикварного рынка в России они сами научились разбираться в живописи, причем хорошо.

ПО КАКОМУ ПРИНЦИПУ ОНИ ПОКУПАЮТ? ЧТОБЫ МАКСИМАЛЬНО
ПРИБЫЛЬНО ВЛОЖИТЬ ДЕНЬГИ? ИЛИ ПРОСТО ПОТОМУ, ЧТО ПОНРАВИЛОСЬ?

– Российский коллекционер все-таки отличается от западного. У наших людей эмоциональный аспект играет большую роль при покупке. У нас действительно могут купить картину только потому, что она просто понравилась. Естественно, человек хочет, чтобы вложенные деньги через год или два не обесценились.

ГАЛЕРЕЙНЫЙ, АНТИКВАРНЫЙ БИЗНЕС СЛОЖНЫЙ?

– Любой бизнес сложный, если заниматься им по-настоящему. Во-первых, необходимо постоянно заниматься самообразованием. Я столько лет в этом бизнесе, но на роль искусствоведа претендовать бы все равно не стала. У меня частная коммерческая галерея – не более того. И мы при необходимости обращаемся к тем же экспертам, музейным работникам – за официальным подтверждением подлинности.

В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ САМООБРАЗОВАНИЕ?

– В первую очередь в просмотре работ. Это колоссальнейший опыт, и заменить его нечем. Чем больше смотришь, чем больше работ держишь в руках, тем точнее становится оценка.

А СОВРЕМЕННЫЕ ХУДОЖНИКИ ВАМ ИНТЕРЕСНЫ? МОЖЕТ ХУДОЖНИК ПРИЙТИ К ВАМ И ПРИНЕСТИ СВОЮ РАБОТУ? ВОЗЬМЕТЕ?

– Может, конечно. Но у меня совершенно определенное направление – антиквариат и жанровая живопись социалистического реализма. Если это совпадает с выбранным мною жанром, если работа выполнена мастерски, то почему нет?

КАК ВЫ ОПРЕДЕЛЯЕТЕ, ПРОДАСТСЯ РАБОТА ИЛИ НЕТ? ОСОБЕННО
ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О СОВРЕМЕННОЙ ЖИВОПИСИ?

– Это очень тонкий момент. Никто никогда заранее не скажет, быстро уйдет работа или зависнет надолго. Но если картина выполнена профессионально, то рано или поздно ее все равно купят.

СКОЛЬКО МОЖЕТ ВИСЕТЬ РАБОТА?

– Иногда может и подолгу висеть. Но я обычно прошу художника поменять работу, если она слишком задержалась. Понимаете, живопись – бизнес специфический, потому что исключительно субъективный. Кому-то картина нравится, а кому-то нет. Кто прав? Да оба. К тому же это такие вещи, без которых спокойно можно прожить.
Когда человек старается украсить свое жилище, он так или иначе пропускает работу через себя. Моя цель – не просто продать, а сделать так, чтобы покупка потом не вызывала ни раздражения, ни отторжения.

ВЫ УПОМЯНУЛИ, ЧТО В СВОЕ ВРЕМЯ УВЛЕКЛИСЬ НЕ ТОЛЬКО АНТИКВАРИАТОМ, НО И ФАРФОРОМ…

– Да, у меня действительно очень большая личная коллекция фарфора. Это для себя, а не для продажи. Я в свое время окончила аспирантуру Химико-технологического института имени Менделеева по керамике. А начала собирать фарфор совершенно случайно – 8 лет назад.

ЧТО ТАКОЕ ГАЛЕРЕЙНЫЙ БИЗНЕС?

– Галерея – это прежде всего свой круг клиентов. Кто-то коллекционирует, кто-то близким дарит, друзьям, кто-то просто украшает свой дом. Есть очень состоятельные люди и есть очень простые, среднего достатка. Иногда я беру работу под конкретного клиента – вижу картину и вдруг понимаю, что вот она подойдет вот тому… А иногда мы работаем под клиента: ищем картину на заказ.

ЭТО РЕНТАБЕЛЬНЫЙ БИЗНЕС?

– Это сложный бизнес. Это не газ, не нефть и не продукты питания. Он имеет свою специфику. Иногда мы берем работы на комиссию в таком виде, что выставлять ее на продажу просто нельзя. Мы вкладываем свои деньги в реставрацию, в оформление работы, делаем экспертизу, а хозяин потом отказывается ее продавать.

ЧТО САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ ДЛЯ ВАС В ЭТОМ БИЗНЕСЕ?

– Общение с людьми. Мне нравится находить работу, видеть ее неотреставрированной. Я люблю приводить картину в порядок, «одевать», видеть, как она начинает жить новой жизнью, находит покупателя, который полюбит ее так же, как и я.

ПЛЕСКАНОВСКАЯ
Надежда Анатольевна

Окончила Волгоградский инженерно-строительный институт, по специальности – инженер-строитель.
Профессионально занимается живописью
с 1995 года.
С 1999 года – хозяйка галереи «Вдохновение».
Профиль галереи – живопись, бронза.

ВЕЛИЧКО
Наталия Анатольевна

Окончила Волгоградский инженерно-строительный институт, по специальности – архитектор.
Профессионально занимается живописью
с 1995 года.
С 1999 года – хозяйка галереи «Вдохновение».
Профиль галереи – живопись, бронза.

ЗЕНИНА
Елена Александровна

Окончила
Московский авиационно-технологический институт, кандидат технических наук (точное литье и керамика).
В галерейном бизнесе
15 лет.
Профиль галереи – антиквариат, жанр
в искусстве социалистического реализма, фарфор, керамика, живопись.